Евгений Лебедев Его труд не пропал даром //Журнал «Православие и современность» № 10 2012 г.
Сейчас храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы — один из красивейших храмов города Саратова. Но саратовцы хорошо помнят, в каком печальном состоянии пребывал он совсем недавно, когда в нем располагалось общежитие экономического института, а затем мастерские Союза художников. Купола и колокольня были снесены, стенные росписи обезображены, сверху свисали ветки кустарника, венчавшего здание…
Когда в результате многолетних усилий храм был передан Церкви, святые лики, частично сохранившиеся на стенах, вдохновляли первых прихожан на труд восстановления разрушенного храма. Наш рассказ об авторе росписей Покровской церкви в Саратове — академике Российской Императорской Академии художеств, портретисте и иконописце Льве Степановиче Игореве.
Благословение в путь
Сын бедного пономаря, а впоследствии священника Степана Васильевича Игорева Лев родился 10 февраля 1821 года в селе Комаровка Кузнецкого уезда Саратовской губернии. Чтобы прокормить большую семью (двенадцать детей), отец был вынужден слесарничать, столярничать и быть мастером на все руки, также он был отличным ружейным охотником. Семи лет Льва начали учить грамоте и церковному пению. Как он вспоминал впоследствии, поначалу учился он неохотно, но с самого раннего детства страстно любил рисовать избушки, коней, птиц и более всего храмы с высокой колокольней[1].
В 1838 году Лев Игорев выдержал экзамен в Саратовскую семинарию и проучился в ней шесть лет. Он был отмечен как хороший церковный чтец и певец. По свидетельству одноклассника, «он был с самого детства очень набожен и оставался во всю жизнь истинным христианином православным и верующим»[2].
Преосвященный Иаков (Вечерков)[3], епископ Саратовский и Царицынский, часто посещал занятия семинаристов, интересовался их успехами. Во время одной из бесед в 1843 году владыка задержался в их классе и долго стоял, опершись на свой посох, и спрашивал учеников по богословским предметам. Лев, сидя на последней парте, набросал на листе его портрет и, когда владыка ушел, показал листок товарищам. Те были поражены. В дальнейшем, проживая в Петербурге, Игорев отлитографировал свою работу, и этот портрет владыки Иакова был во многих домах Саратова[4].
По окончании курса в 1844 году Игорев стал хлопотать о поступлении надзирателем в Петербургскую духовную семинарию для усовершенствования в рисовании на казенный счет, приложив к прошению на имя обер-прокурора Святейшего Синода графа Протасова три своих рисунка. Игорева вызвали в столицу для обучения на два года, но денег на проезд не было. Отец Льва Игорева по-прежнему служил, но большая семья сильно бедствовала, и оказать помощь сыну он не мог. И Лев поступил очень просто: он зашел попрощаться со всеми преподавателями, и каждый дал ему на дорогу кто сколько мог. Перед самым отъездом он отправился за напутственным благословением к преосвященному Иакову — в старый одноэтажный архиерейский дом, выходивший фасадом на Царицынскую улицу. Владыка принял в его грустном положении самое горячее участие, благословил и предложил: «Помолимся…». Игорев записал: «Ах, как свято, смиренно и благочестно совершал он молитвословие. Не забыть мне этой умилительной минуты до смерти моей». Окончив молитву, владыка Иаков еще раз благословил начинающего художника, повесил ему на шею медальон с изображением святой великомученицы Варвары (которую особо чтил) и дал 25-рублевую ассигнацию. «Ну, с Богом! Желаю тебе успеха и быть хорошим художником!»
|
|
|
Столичный академик
В Петербурге Игорев вновь встретился со своим благодетелем — владыкой Иаковом, который, будучи уже в сане архиепископа, был в 1849 году вызван из Нижнего Новгорода в столицу для присутствия в Синоде. Посещая Санкт-Петербургскую семинарию, владыка спустился под своды нижнего коридора и, войдя в рисовальную комнату, тотчас же спросил: «А где тут саратовец Игорев?». Радостно подошедший под благословение Игорев писал впоследствии, что, несмотря на высокое положение владыки, «через это нисколько не умалилась его святость. Его благочестие царствовало над земною мирской оболочкой».
В столице владыка Иаков заболел горловой чахоткой и вскоре — 20 мая 1850 года — скончался. Похоронен он был в Александро-Невской Лавре, в Феодоровской церкви. Саратовским купцом Андреем Безсоновым была заказана плита на его могилу, что само по себе говорит о большой любви саратовцев к Преосвященному, прослужившему в епархии почти пятнадцать лет.
Обучение рисованию в семинарии Игорев совмещал с посещением классов Императорской Академии художеств, где рисунки его заслужили одобрительный отзыв вице-президента Академии графа Федора Толстого[5]. В 1850 году 29-летний Лев Степанович получает первый церковный заказ: откупщик Николай Яковлевич Стобеус, портрет которого он написал ранее, приглашает его принять участие в росписи храма в честь Рождества Христова в Арзамасе. Как отмечается в книге по истории Арзамаса, «все иконы в Рождественской церкви хорошего письма, особенно замечательны из них те, которые писаны в Петербурге художником Игоревым. Наиболее же замечательна икона Божией Матери „Всех скорбящих Радости”. Она имеет отношение к самому живописцу: он получил исцеление по молитвам своей матери, а потому и изобразил себя в виде расслабленного, а мать свою в виде ухаживающей за ним и молитвенно взирающей на Божию Матерь пожилой женщины». Действительно, ребенком Лев Игорев тяжело болел, и его мать Домна Ивановна молилась за него перед этим образом Богоматери.
30 ноября 1854 года Льву Степановичу Игореву, первому из Саратовской губернии, было присвоено звание академика по портретной живописи — за написанный в 1853 году портрет ректора Санкт-Петербургской Духовной Академии епископа Макария (Булгакова)[6], будущего митрополита Московского, автора «Истории Русской Церкви». В настоящее время портрет хранится в Государственном Русском музее в Петербурге.
В апреле 1855 года по распоряжению митрополита Санкт-Петербургского Никанора Игорева назначили преподавателем живописи и иконописания в той же духовной семинарии, при которой он находился уже в течение десяти лет.
|
|
|
Пекинская миссия
В январе 1857 года, согласно прошению художника, его зачислили в штат очередной, 14-й Пекинской духовной миссии с переводом в Министерство иностранных дел. Можно предположить, что главную роль в этом решении сыграло знакомство с начальником миссии — земляком художника, выпускником Саратовской семинарии и Петербургской Академии архимандритом Гурием (Карповым)[7].
В течение пяти месяцев архимандрит Гурий готовил миссионеров к трудам в далеком Китае, усиленно занимался с ними изучением языка. Сам он, прожив перед тем в Китае 18 лет, владел китайским в совершенстве и перевел на классический китайский язык вэньли сначала Святое Евангелие, затем весь Новый Завет, Псалтирь, ряд богослужебных книг.
Вплоть до середины XIX века Русская миссия была единственным официальным представительством иностранного государства в Поднебесной. В ее состав входили священнослужители, ученые, переводчики и художники, которые делали зарисовки, изучали культуру древнего народа.
В мае 1857 года 14-я Пекинская миссия выехала из Петербурга, но в Китае шла война, поэтому ей пришлось задержаться на целый год в Иркутске. Игорев не тратил времени даром: написал несколько портретов известных людей Сибири. Сохранилось два из них: генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева-Амурского[8] (Кяхтинский краеведческий музей) и портрет иркутского военного губернатора К. К. Венцеля[9] (Иркутская государственная картинная галерея). Лица государевых людей, облеченных практически неограниченной властью на необозримых пространствах Сибири, привлекают спокойствием и уверенностью, благородством и справедливостью.
Кроме того, в Церковно-архивном кабинете Московской Духовной Академии хранится живописный портрет предположительно епископа Иркутского и Нерчинского Евсевия (Орлинского)[10]. Надпись на подрамнике гласит: «Писалъ художникъ Левъ Игоревъ. Март 1858 года».
Вот как пишет сам Лев Степанович о выезде миссии в Китай: «Проводы были как нельзя более торжественны. На Кяхтинской площади, окруженной войсками, Преосвященным Евсевием, епископом Иркутским, отслужен был молебен и миссия была окроплена святою водою. Когда она вступила на чуждую границу, тогда последовало несколько пушечных выстрелов. Грустно было распроститься на 5 лет, а может быть, и навсегда с русскою землею и всем русским! Я наклонился, взял горсть земли и, крепко сжав ее в руке, не мог удержаться от слез. Это были слезы такие горькие, какими я уже после не плакал никогда».
Годы пребывания Игорева в Китае оказались беспокойными; в стране велись боевые действия. Как писал Игорев: «Опасаясь нападения, мы составили из себя в своем русском подворье ночной караул с револьверами в руках: я имел даже и штуцер (старинное нарезное ружье. — Авт.). Но, благодаря Бога, не осуществились наши опасения. Китайцы струсили, отворили ворота, и англо-французы вошли в Пекин без выстрела».
Картина Игорева «Китайские нищие на холоде» была написана в 1858 году и впоследствии была куплена П. М. Третьяковым для создаваемой им галереи. Но главной задачей художника в Пекине было создание образов для иконостаса храма, строившегося на Северном подворье, в местности, где жили христиане — потомки русских пленных албазинцев, захваченных цинской армией в 1685 году при взятии пограничной крепости Албазин. В годы «культурной революции» этот храм был разрушен, уничтожены и иконы.
В 1863 году Игорев совершил длительную поездку на пароходе в Шанхай с некоей депешей к русскому контр-адмиралу А. А. Попову[11], который командовал эскадрой русских кораблей на Дальнем Востоке. Цели поездки не вполне ясны, но известно, что Тихоокеанская эскадра от берегов Китая совершила в сентябре 1863 года плавание к берегам Соединенных Штатов Америки, поддерживая усилия президента Авраама Линкольна в его борьбе за единство страны — наличие русских кораблей сдерживало флот южан от активных действий.
После Тянзинского договора была разрешена проповедь православной веры среди местного населения. Труды архимандрита Гурия и сотрудников миссии в Китае принесли богатые плоды: сотни китайцев приняли Православие.
|
|
Работа в России
В Петербург Духовная миссия вернулась 27 февраля 1864 года. Лев Игорев был уволен в отставку от службы в чине надворного советника с орденом Святого Станислава III степени и смог посвятить себя любимому занятию. Он участвует в целом ряде выставок и очень много работает по церковным заказам: в Твери, в Вологодской и Костромской губерниях. В 1870 году художник трудился над иконостасом собора во имя святых апостолов Петра и Павла в Сестрорецке. В 1883 году Игоревым совместно со своим земляком-саратовцем Фирсом Сергеевичем Журавлевым были написаны иконы для двух боковых иконостасов в соборе во имя Воскресения Христова в Санкт-Петербурге, более известном как Смольный собор; этот храм, выстроенный по проекту Огюста Монферрана, — одно из украшений великого города.
Как художник-иконописец Лев Степанович оставил более чем заметный след в истории Саратова. В 1885 году он расписывает вновь построенный храм в честь Покрова Божией Матери. Для храма им были изготовлены иконы для двух боковых приделов и вместе с учениками выполнена роспись стен. Примерно в то же время он расписывает образа для иконостаса домовой церкви во имя святого апостола Иоанна Богослова в новом здании Саратовской духовной семинарии. Обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев во время своего визита в Саратов летом 1891 года посетил здание новой семинарии и отметил прекрасную работу художника. Особенное внимание было обращено на икону за клиросом, устроенную в память избавления государя императора с августейшей семьей от угрожавшей опасности 17 октября 1888 года — имеется в виду крушение императорского поезда на станции Борки.
Увы, после бурных событий XX века большинство работ художника Игорева потеряны безвозвратно. В Покровском храме большая часть настенных росписей была или уничтожена, или изуродована до неузнаваемости. Поэтому о творчестве мастера можно судить только по одному большому фрагменту росписи на правой боковой стене, где показан вынос Казанской иконы Божией Матери в связи с окончанием Смутного времени на Руси в 1612 году. Буквально по крупицам реставраторы восстанавливали это панно. Достаточно сказать, что в этом месте в стене были прорублены два больших окна, когда в храме располагалось общежитие экономического института .
О творчестве Льва Степановича как портретиста позволяет судить находящаяся в Саратовском государственном художественном музее имени А. Н. Радищева работа 1860-х годов «Портрет священника». Игореву удалось достигнуть здесь большой силы выразительности, создать яркий реалистический образ. По мнению автора этой статьи, являющегося потомком художника, эта работа была подарена музею в 1896 году саратовским коллекционером и художником-любителем А. П. Шеве. Это единственная на данный момент работа Игорева, сохранившаяся в родном городе. Загадкой остается изображенная личность. Портрет оставался в квартире художника до его смерти; по-видимому, он сильно им дорожил. Следовательно, на портрете кто-то из близких ему людей. Возможно, отец — священник Степан Игорев — или муж любимой сестры Марии — священник Андрей Лебедев.
Как отмечали современники, Лев Степанович отличался большой добротой и сердечностью. Он был человеком глубоко верующим. Никогда не ссорился с товарищами по живописному цеху, наоборот, старался им во всем помочь. На его попечении постоянно находились многочисленные родственники, он воспитывал нескольких племянников. Еще до поездки в Китай Игорев принял участие в судьбе юноши, Фирса Журавлева, сына саратовского портного, и на первых порах руководил его художественным образованием. В дальнейшем оба художника плодотворно работали вместе, расписывая храмы в разных городах России; со временем Журавлев также стал академиком Академии художеств.
К концу 1890 года академик Игорев переехал в Саратов вместе со своими двумя сестрами-вдовами и стал снимать скромную квартиру на Московской улице в доме купца М. М. Ткаченко; ныне на этом месте трехэтажный дом с ангелом над воротами — Московская, 96.
Незадолго до смерти Лев Степанович поместил свои «Воспоминания» в сборнике «Саратовский край».
В августе 1893 года Лев Степанович поехал на похороны своей сестры Марии Степановны Лебедевой в село Слепцовка Аткарского уезда, где ее муж, Андрей Васильевич Лебедев, служил приходским священником. После повторной поездки — на сорок дней — его разбил паралич. После этого Лев Степанович уже не поправился и умер 29 декабря 1893 года в возрасте 72 лет. Отпевание проходило в Рождество-Богородицкой (Никольской) церкви на Московской улице. А похоронен он был на кладбище Саратовского Спасо-Преображенского мужского монастыря. Сейчас могила утрачена, поскольку кладбище было уничтожено после закрытия монастыря.
В сентябре 2010 года автор этих строк получил письмо из Лондона от историка Терри Беннетта. В настоящее время он пишет книгу о Китае XIX века, где исследует работу фотографов, художников-европейцев того периода, побывавших в этой стране. Ему удалось разыскать фотографии некоторых из них, и, по его мнению, на одной из них должен быть изображен художник Игорев. Господин Терри любезно предоставил фотографию для этой публикации.
После смерти Льва Степановича не осталось никакого наследства, кроме нескольких картин. Но это не означает, что его творческий труд пропал даром. В храмах, где находились иконы, созданные его кистью, более полувека молились русские люди. И если Господь не оставляет нас — несмотря на все революции, войны и нравственные нестроения наша страна живет, и восстают из руин храмы, — то, может быть, и по этим молитвам тоже.
Журнал «Православие и современность» 2012 №10
Благодарю: В. И. Давыдова, Л. А. Панюшкину, В. Ю. Крестьянинова, В. В. Теплова за помощь в подборе материалов для данной публикации; СГХМ им. А. Н. Радищева и лично Л. В. Пашкову, Е. К. Савельеву, И. А. Жукову за предоставленную информацию о «Портрете священника».
Литература:
1. Игорев Л. С. Воспоминания академика АХ Льва Степановича Игорева // Саратовский край. Вып. 1. Саратов, 1893.
2. Игорев Л. С. Из воспоминаний о Преосвященном Иакове, епископе Саратовском и Царицынском // Саратовские епархиальные ведомости. 1892. № 1. С. 17-26.
3. Смирнов Г. Ю. Русское искусство. Очерки о жизни и творчестве художников (сер. ХIХ в.). М., 1958. С. 559–566.
4. Различные документы из Государственного архива Саратовской области (ГАСО).
5. Щегольков Н. Исторические сведения о городе Арзамасе. Арзамас, 1911. С. 122–123.
6. Воспоминания о покойном академике Льве Степановиче г. Игореве // Саратовские епархиальные ведомости. 1894. № 6 . С. 292–297.
7. Давыдов В. И. Историческая справка по зданию Покровского собора. Саратов, 2004.
8. Валеев В. Х. Из истории Саратовских церквей. Краткий иллюстрированный справочник. Саратов, 1990. С. 90.
9. Лебедев Е. Л. Документы из личного архива.
10. Попова Н. И. Иконография А. С. Грибоедова. С. 10.
11. Разумов А. Петербург и его окрестности. Храмы Петербурга. 2003, 2004.
12. Саратовские епархиальные ведомости. 1891. № 16. С. 712–713.
[1] Игорев Л. С. Воспоминания академика АХ Льва Степановича Игорева // Саратовский край. Вып. 1. Саратов, 1893.
[2] Воспоминания о покойном академике Льве Степановиче г. Игореве // Саратовские епархиальные ведомости. 1894. № 6. С. 292–297.
[3] Преосвященный Иаков (Вечерков), епископ Саратовский и Царицынский, возглавлял епархию с 1832 по 1847 г.
[4] См.: Там же.
[5] Граф Федор Петрович Толстой (1783–1873) — живописец, скульптор, медальер, вице-президент Академии художеств с 1828 по 1859 г.
[6] Митрополит Макарий (Булгаков, 1816–1882) — выдающийся русский богослов и церковный историк.
[7] Архимандрит Гурий (Карпов, 1814–1882) — впоследствии архиепископ Таврический и Симферопольский, выдающийся миссионер, автор многих богословских трудов.
[8] Николай Николаевич Муравьев-Амурский (1809–1881) — русский государственный деятель, с 1847 по 1861 г. губернатор Восточной Сибири.
[9] Карл Карлович Венцель (1797–1874) — военный, а затем гражданский губернатор Иркутска, сенатор.
[10] Епископ Евсевий (Орлинский, 1808–1883) — впоследствии архиепископ Иркутский и Нерчинский, «пастырь учительный», автор многих проповеднических трудов.
[11] Андрей Александрович Попов (1821–1898) — выдающийся русский флотоводец и кораблестроитель, участник обороны Севастополя.