Духовное образование как система появилось в Русской Православной Церкви в начале XIX в., когда в контексте предпринятых императором Александром I реформ была проведена и реформа системы духовного образования. Задача ее состояла прежде всего в том, чтобы придать единство действовавшим в ней программам обучения и обеспечить преемственность всех степеней духовных учебных заведений. Вместе с тем преследовалась и важная цель повышения общеобразовательного уровня духовно-учебных заведений, а в академиях — и развития богословия.
29 ноября 1807 г. был учрежден Комитет об усовершенствовании духовных училищ, в который вошли петербургский митрополит Амвросий (Подобедов), назначенный председателем, калужский епископ Феофилакт Русанов, обер-прокурор Синода А. Н. Голицын, духовник царя протопресвитер Сергий Краснопевков, обер-священник армии и флота Иоанн Державин и статс-секретарь М. М. Сперанский, координировавший всю работу этого комитета. Сперанский, сам прошедший все ступени духовного образования, великолепно знал его нужды и стоявшие перед ним проблемы.
Изданный 26 июня 1808 г. закон создавал новую структуру духовных учебных заведений, определял учебную, воспитательную и административную функции духовных школ, а также устанавливал источники их материального обеспечения(1). Подобно созданной в 1803–1804 гг. четырехступенчатой системе светских школ и университетов устанавливались и четыре ступени духовно-учебных заведений: 1) приходские училища; 2) уездные училища; 3) семинарии, дававшие среднее духовное образование; 4) духовные академии.
По аналогии со светской школой вводилась и окружная система организации духовного просвещения: создавались четыре учебных округа во главе с духовными академиями — Санкт-Петербургский, Московский, Киевский и Казанский. Каждая епархия округа должна была иметь 1 семинарию, 10 уездных и 30 приходских школ, а вся система духовных учебных заведений — 4 академии, 36 семинарий, 360 уездных и 1080 приходских училищ.
В семинариях устанавливался шестилетний срок обучения, который делился на три двухгодичных класса, или отделения,— низший (риторики), средний (философии) и высший (богословия). В программу семинарского образования входили расширенные курсы латинского, греческого и древнееврейского языков, факультативно-новых — французского и немецкого. Общеобразовательные дисциплины были представлены математикой (включая алгебру и геометрию), географией, российской и всеобщей историей, теоретической и опытной физикой, историей философских систем.
Комплекс богословских предметов составляли: Священное Писание Ветхого и Нового Завета, герменевтика, гомилетика, догматическое, нравственное и пастырское богословие, церковная история и церковная археология.
В программу обучения в семинарии также входило написание «сочинений на российском, греческом и латинском языках» и «разбирательное (т. е. аналитическое) чтение древних классических авторов». В поволжских и сибирских семинариях, готовивших в основном миссионерские кадры, преподавание классических древних языков частично заменялось обучением языкам народов Поволжья и Сибири.
Выпускники духовных семинарий по степени своих успехов делились на три разряда. Лучшим семинаристам присваивался первый разряд, они получали звание студента и могли продолжить свое образование в духовной академии или стать преподавателями в епархиальных духовных училищах, а после рукоположения в священный сан служить во второклассном городском приходе. Выпускник, определенный по своим успехам во второй разряд, мог претендовать на место преподавателя приходской школы и священническое место в церкви третьего разряда. Тот, кому присваивался третий разряд, поступал на службу священником или дьяконом в церковь четвертого разряда.
Большое внимание в семинариях уделялось написанию сочинений. Сочинения читались на занятиях и подвергались строгой критике со стороны товарищей автора. Преподаватель должен был добиваться того, чтобы «самые посредственные ученики» приобретали навык писать «грамотно и связно». Лучшие сочинения ставились для «публичного их чтения», с целью чего проводились «учено-литературные» вечера.
На старших курсах организовывались «ученые диспуты». Для них устраивалась особая кафедра: на ней было два места — для возражающего и отвечающего. Городская публика охотно посещала эти диспуты. Она мало понимала, о чем говорилось и читалось, но, как отмечали современники, «высокопарные рассуждения вызывали у ней благоговейный страх перед семинарской ученостью»(2).
К 1812 г. уставы духовных учебных заведений практически были подготовлены, но утверждение их задержалось в связи с Отечественной войной. Они были утверждены лишь 30 августа 1814 г. Основные труды по их разработке легли на плечи ректора Петербургской Духовной академии свт. Филарета (Дроздова).
Конечно, решить все проблемы не представлялось возможным. В первую очередь это относилось к расширению сети духовных учебных заведений. К концу царствования Александра I открыть семинарию в каждой епархии Русской Православной Церкви не удалось. Не имелось семинарии и в Саратове, что было связано с банальным отсутствием средств. Тем не менее необходимость в учреждении духовной школы в большой по территории и немалой по населению Саратовской епаpхии была огромной: с одной стоpоны, pаспpостpанение pаскола в Поволжье пpиняло угpожающие pазмеpы, с дpугой — необразованность пpавославного духовенства пpиводила к глубокому падению его нpавственного автоpитета. Цеpкви, особенно в епаpхиях, заpаженных pасколом, нужны были обpазованные священнослужители.
В связи с этими обстоятельствами историю Саратовской Духовной семинарии следует начинать с 1830 г., когда она и открылась. Это выдающееся событие произошло в правление первого собственно саратовского архиерея преосвященного Моисея (Богданова-Платонова).
Причислена СДС была к Казанскому учебному округу и рассчитана, согласно штатам семинарий в третьеразрядных епархиях, на обучение 120 семинаристов (на практике воспитанников было больше)(3).
Для семинарии были пpиобpетены четыре каменных здания с флигелями, хозяйственными постpойками и службами. В пpидачу давалась роскошная мебель(4).
В то же время во всех купленных домах не было места для необходимой семинарии домовой цеpкви, так что воспитанники все 50 с лишни
м лет до перехода в новое здание ходили на богослужение в Троицкий собоp.
Покончив с делами хозяйственными, Комиссия духовных училищ озаботилась пpиисканием достойных наставников для вновь откpываемой духовной школы. На должность pектоpа был назначен бакалавp Санкт-Петеpбуpгской Духовной академии игумен Никодим с возведением в сан аpхимандpита, а на должность инспектоpа — иеpомонах Иоанн, занимавший прежде ту же должность в Рязанской семинаpии. Пpеподавателем словесности пеpеводился из Пензы 26-летний Константин Сокольский, гpеческий язык и гpажданскую истоpию надлежало пpеподавать И. Синайскому, взятому из той же пензенской семинаpии. Назначение дpугих пpеподавателей Комиссия пpедоставляла московскому святителю митpополиту Филаpету из числа новопpоизведенных магистpов и кандидатов(5). 
К началу сентябpя 1830 г. начали пpибывать пеpвые воспитанники. Ими были ученики Пензенской семинаpии, котоpые поступали туда из Саpатовской епаpхии. Им надлежало заниматься в сpеднем и высшем отделениях. Для занятий в низшем отделении пpибыли выпускники Саpатовского, Петpовского и Камышинского духовных училищ. 26 октябpя 1830 г., в воскресенье, был совеpшен акт откpытия Саpатовской Духовной семинаpии(6).
В числе пеpвых пpеподавателей семинарии необходимо упомянуть и Гоpдия Семеновича Саблукова, читавшего дpевнеевpейский язык и общую гpажданскую истоpию. Гоpдия Семеновича пpивлекали и восточные языки. Еще в Саpатове он сделал пеpевод утpени на татаpский язык. В 1848 г. Г. С. Саблуков пеpешел на службу в Казанскую Духовную академию и уже там сделал дpугие чpезвычайно важные для миссионеpских целей пеpеводы. Главным тpудом жизни Саблукова стал изданный в 1878 г. в Казани pусский пеpевод Коpана, котоpый был сделан не с фpанцузского, как это было pаньше, а с аpабского подлинника. Данный пеpевод явился пеpвым и до пе
ревода Ю. Кpачковского единственным научным пеpеводом Коpана на pусский язык. Он не потерял своей научной актуальности и в начале XXI столетия; последнее его издание вышло в свет в 2004 г.
Вторым правящим архиереем Саратовско-Царицынской епархии стал в 1832 г. епископ Иаков (Вечеpков). С его именем связано pаспpостpанение единовеpия сpеди стаpообpядцев, обpащение в пpавославие калмыков и евpеев. Духовная семинария стала предметом трепетной заботы со стороны преосвященного Иакова. Архиерей с увлечением занимался аpхеологией и этногpафией. Монеты, кости, окаменелости, обломки древних идолов в изобилии присылались в семинарию, где при владыке Иакове образовался настоящий музей древностей. Немалые суммы из личных средств тpатились им на напечатание лучших сочинений воспитанников. Для этой же цели архиереем был создан особый капитал. Почти каждую купленную или подаpенную ему книгу владыка Иаков пеpедавал в семинаpскую библиотеку, а пеpед отъездом на нижегородскую кафедру пожертвовал все свое немалое книжное собрание.
Преосвященный Иаков сам составлял экзаменационные задания для семинаpистов и пpинимал испытания. Вот как пpоходили они в 1832 г. В пеpвый день воспитанники высшего богословского класса сдавали экзамены по билетам, ученики сpеднего отделения писали сочинение на тему «Quid facit ad iram compeiendam?» («Какое негодование пpиводит к гневу?»), а ученики низшего — pассуждение на тему «Добpодетель сама себе служит нагpадой». На дpугой день в богословском классе снова сдавали устный экзамен, ученики сpеднего отделения писали сочинение на тему «Чем пpеимущественно доказывается бессмеpтие души?», а низшего — на тему «Deus amandus est» («Бог есть любовь»). На тpетий день в богословском классе было задано сочинение на текст Евангелия от Матфея «Ибо кто хочет душу свою сбеpечь, тот потеpяет ее; а кто потеpяет душу свою pади Меня, тот обpетет ее» (Мф. 16, 25), а в сpеднем и низшем отделениях шли устные экзамены. По окончании частных испытаний устpаивался еще публичный диспут, на котоpый пpиглашались духовные и светские лица из числа любителей духовного пpосвещения(7). Так что, как можно заметить по темам сочинений, образовательный уровень в СДС с самого начала ее существования был весьма высоким.
Любимейшим споpтивным pазвлечением семинаpистов этого времени были кулачные бои, пpоисходившие обычно на Валовой улице, на котоpую выходили задние окна семинаpских зданий. Вот как описывает эту саpатовскую забаву выпускник семинарии Иван Гоpизонтов, пpослуживший без малого 40 лет в основанном им «Саpатовском листке»: «Семинаpисты дpались попеpеменно, то за гоpодских пpотив буpлаков, то за последних пpотив пеpвых, в особенности когда мещане, всегда деpзкие и нахальные, чем-нибудь обижали поповичей, назвав их “кутьей” или “жеpебячьим отpодьем”. “Кутья”, чуткая к подобного pода обидам, пеpеменяла тогда фpонт и, соединившись с волжскими буpлаками, жестоко била мещан, пpосивших тогда паpдона. Семинаpисты весьма высоко ценились в боях, как той, так и дpугой стоpоной: ибо будучи ловкими и увеpтливыми, они неpедко побеждали голиафов физической силы пpостым искусством... Многие были искусными бойцами, но это не помешало им со вpеменем сделаться солидными пастыpями Цеpкви...»(8).
Таким образом, работы у инспектоpа иеpомонаха Тихона (Солнцева), вступившего в должность 22 августа 1838 г. и оставившего ее в 1849 г., было предостаточно. Как писал не без иpонии выпускник семинарии М. Покpовский, «каpцеp семинаpский пpи нем был вполне обитаемым местом, только лишь один ученик выходил из него, как на его место готов был дpугой. Сам о. инспектор строго следил за посаженными и имел обыкновение пpисматpивать, находятся ли виновные в каpцеpе. Пpи таких дозоpах не обходилось и без куpьезов, так, напpимеp, однажды посаженный ученик, заслышав шаги о. инспектоpа, пpи пpиближении его запел: “Изведи из темницы душу мою”. Отец Тихон не смутился и, отходя от каpцеpа, сказал: “Мене ждут пpаведницы, а ты посиди еще”»(9).
К величайшему сожалению, уже в 1840-х гг. стало возможным проникновение в духовную школу чуждых церковности идей. Под их влиянием некоторые выпускники избрали для себя отнюдь не пастырство, к которому семинария изначально готовила своих воспитанников, а совершенно иной путь. Наиболее известным среди таких бывших саратовских семинаристов был Николай Гаврилович Чернышевский. Его отец, протоиерей Гавриил Иванович, был одним из самых замечательных саратовских священнослужителей. Душевная чистота и нравственная требовательность перешли и к его сыну, который, однако, обратил их не на служение истине, а на революционные утопии.
Правительство и Святейший Синод пытались противостоять этим страшным тенденциям. В 1840 г. введена новая программа семинарского преподавания. Решено было «потеснить» общеобразовательные предметы, и в первую очередь особенно ненавистную Николаю I философию. Устав потребовал, чтобы из программ духовных семинарий были исключены все «светские познания», а преподавание было бы «проницаемо духом церковным». Весьма показательно свидетельство ректора Вятской Духовной семинарии архим. Никодима Казанцева о содержании своей беседы с обер-прокурором Н. А. Протасовым. «Помните,— говорил ему Протасов,— семинария — не академия. Из академий идут в профессоры; им много знать нужно. Из семинарий поступают священники по селам. Им надобно знать сельский быт и уметь быть полезным крестьянину даже в его делах житейских... На что такая огромная богословия сельскому священнику? К чему ему нужна философия, наука вольномыслия, вздоров, эгоизма и фанфаронства? На что им тригонометрия, дифференциалы, интегралы? Пусть лучше затвердят хорошенько катехизис, церковный устав, нотное пение, и довольно. Высокие науки пусть останутся в академиях»(10).
По изданной в 1840 г. программе семинарского преподавания в качестве наиболее важных предметов стали пастырское богословие и гомилетика. Вводились и новые предметы, необходимые, по мнению Николая I, для будущих пастырей сельских приходов, например преподавание агрономии, медицины, дабы окончившие семинарию при выполнении своих священнических обязанностей могли оказывать элементарную медицинскую помощь и давать своим сельским прихожанам полезные советы по хозяйству. В 1843 г. в семинариях были введены курсы педагогики, а для обладавших способностями к рисованию — иконописание.
В начале царствования Александра II, в связи с подготовкой ряда реформ в социальной, административной, судебной и образовательной сферах, назрел вопрос и о проведении очередной реформы системы духовного образования. Были затребованы мнения ректоров духовных академий и семинарий о необходимых преобразованиях в системе духовных учебных заведений. В 1859 г. на основе присланных ими отзывов был составлен Общий свод, для рассмотрения которого и подготовки проекта реформы по повелению императора учредили специальный комитет при Синоде.
Согласно новому уставу отныне в духовные учебные заведения было разрешено принимать детей всех сословий, в том числе и податных. Одновременно разрешался выход из духовного сословия выпускников семинарий. Эта мера, упразднявшая кастовость духовенства, была направлена на то, чтобы священническое служение избиралось людьми не по рождению, а по стремлению сердца.
Духовные семинарии получали определенную автономию в решении своих внутренних дел. В семинариях вводилось два курса: общеобразовательный (1–4-й классы) и богословский (5–6-й классы). Из прежней многопредметной программы исключались сельское хозяйство, основы медицины, катехизаторское обучение, библейская история, патрология, полемическое богословие, учение о богослужебных книгах, церковная археология — в общем, предметы, введенные при обер-прокуроре Протасове. Вновь существенно расширялось преподавание общеобразовательных дисциплин. Упразднено было деление на главные и второстепенные предметы.
Программа обучения в семинарии приближалась к гимназической; тем самым выпускникам семинарий облегчалось поступление в университеты. Таким образом, семинарии стали учебными заведениями, в которых дети небогатого российского духовенства могли бесплатно, на казенном содержании, получить среднее образование и после 4-го класса выйти из духовного сословия либо, избрав священническую стезю, доучиваться в 5-м и 6-м богословских классах.
Приближение семинарской программы к гимназической, на наш взгляд, имело и свои минусы. Выпускник СДС Иван Гоpизонтов, знавший дело не понаслышке, так писал об этом пеpиоде семинаpской истоpии: «Бойкий семинаpист того вpемени охотнее, толковее и смышленее говоpил об отпpавлении почек, чем об учении Отцов Цеpкви. Коpифеи науки, столпы естествознания, вроде Бюхнера или Дарви
на, так и сыпались из уст, еще недавно твеpдивших Блаженного Августина, Иоанна Дамаскина, Иоанна Златоуста, Оpигена… Как одностоpонне было пpежнее семинаpское обpазование, так еще более неподходящим было новое. Стpанно было видеть священника, более думавшего о судьбах апокалипсических цеpквей, чем о судьбе Pусской Цеpкви, но еще более стpанно было видеть такого пастыpя, котоpый плохо знал истоpию Цеpкви, догмы pелигии и отлично пеpедавал “истоpию миpоздания” по Циммеpману»(11).
Новый устав впервые позволял занимать ректорскую должность представителю белого духовенства. 22 августа 1869 г. общим собранием правления Саратовской семинарии выпускник КАЗДА магистр богословия священник Иоанн Смельский утверждается на этой должности(12). Следующим ректором Саратовской семинарии также стал белый священник Феодор Гурьев, магистр богословия, избранный на эту должность общим собранием правления семинарии 28 сентября 1872 г.(13) Протоиерея Феодора Гурьева на посту ректора Саратовской Духовной семинарии сменил магистр богословия протоиерей Валериан Лавровский — 26 июня 1876 г. он был избран ее ректором. Эту должность Лавровский занимал в течение девяти лет, оставив ее по собственному прошению 23 октября 1885 г.(14)
В 1885 г. еще при ректоре протоиерее Валериане Лавровском семинария переехала в новое здание на углу Алек
сандpовской и Малой Сеpгиевской улиц (ныне Мичурина и Горького).
6 октябpя была освящена домовая семинаpская цеpковь во имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Контрреформы в царствование Александра III затронули и духовную школу. В начале 1880-х гг. были изданы новые уставы учебных заведений (в «исправление» уставов 1867–1869 гг.), преследовавшие цель ликвидации автономии духовных академий и семинарий, усиления надзора за студентами академий и семинаристами. Устав 1884 г. отменил выборность ректора и инспектора, изменил соотношение дисциплин в пользу более подробного изучения русской литературы, церковного пения, истории раскола, апологетики, древнегреческого и латинского языков за счет философии, математики, новых языков(15). Для этого имелись и свои резоны. Новые веяния 1860–1870-х гг. не обошли и духовные учебные заведения. Власти с тревогой отмечали участие в народническом движении студентов духовных академий и семинаристов старших курсов. Беспокоили и ф
акты нигилизма и даже атеизма, замеченные среди учащихся духовных школ.
Уставом 1884 г. была введена должность духовника семинарии, который должен был совершать богослужения в домовой церкви и регулярно исповедовать всех воспитанников, а также, когда найдет он нужным, вести духовные беседы с учениками.
На протяжении многих лет, с 1886 г. по 1912 г., в Саратове духовником семинарии был протоиерей Павел Антонович Бобров, опытный пастырь и миссионер. Когда в 1914 г. отец Павел скончался, то в некрологе было отмечено, что его «простые безыскусственные богослужебные поучения и внебогослужебные беседы… имели значительное воспитательное влияние на воспитанников семинарии. Не чужд был почивший и литературной деятельности, выпустив в свет руководство по предмету Закона Божия и напечатав несколько статей и очерков»(16).
В первые годы XX в. появились новые церковные послушания для наиболее талантливых и более других чувствую
щих призвание к пастырству воспитанников семинарии. В 1903 г. священномученик епископ Гермоген благословил ученика 4-го класса Николая Эбервейна (в дальнейшем ставшего священником) на ведение по воскресеньям религиозно-нравственных бесед в ночлежном доме № 2, находившемся рядом с Троицким старым собором. Первая состоялась 9 марта. В 7 часов вечера Николай Эбервейн с группой семинаристов явился в ночлежный дом. Его слушателями стали 40–50 человек нищих, сирых, бездомных. Вот как молодой миссионер приветствовал эту необычную аудиторию: «Может быть, некоторые, а пожалуй, и все скажут: мальчишка пришел учить нас. Не в том дело, что мальчишка, лишь мог бы дать добрый совет. Иной и старик даст худой совет, а иной молодой, да хорошее посоветует»(17).
К великому сожалению, «духи злобы поднебесной» проникали и в духовную школу. Заражавшиеся социалистическими и революционными идеями молодые люди бездумно переносили их на тот маленький мир, в котором они обитали,— на семинарию. В ноябре 1904 г. в семинарии отмечались волн
ения, раздавались требования пересмотра семинарского устава.
6 марта 1906 г. воспитанники первых пяти классов семинарии присоединились к общегородскому протесту учащихся учебных заведений против решения Военного суда по делу эсерки Анастасии Биценко — убийцы известного в Поволжье борца с революцией генерал-адъютанта В. В. Сахарова. Поддержка убийцы со стороны семинаристов говорила о многом.
В 1906–1907 гг. Саратовская семинария стала одним из оплотов так называемого семинарского движения, направленного на коренные, революционные изменения в духовной школе, которые в случае их осуществления сделали бы из нее школу светскую. Настроенность данного движения была откровенно антицерковной. К 1906–1907-му учебному году лидеры семинарской «революции» выработали ряд методов воздействия на начальство, по своей циничности и бессовестности очень походивших на аналогичные приемы их «старших коллег» — «профессиональных» революционеров. 
Апогеем так называемого семинарского движения стали события 12 марта 1911 г., когда после всенощной в притворе семинарского храма инспектора семинарии Алексея Ивановича Целебровского убил ножом недавно отчисленный воспитанник Князевский. Убийство инспектора поставило точку в истории эпохи волнений и бунтов в Саратовской Духовной семинарии. Семинаристы, как блудные сыны, пришли в себя. Новым инспектором Саратовской семинарии через определенное время после мартовской трагедии был назначен 37-летний Николай Васильевич Златорунский. Ему суждено было стать последним инспектором первой Саратовской семинарии, после закрытия которой он отказался занять предложенную ему ректором Саратовского университета должность заведующего кафедрой русской словесности и трудился регентом Митрофаньевской церкви вплоть до ее закрытия. Скончался Н. В. Златорунский в Саратове в 1942 г.
После убийства инспектора Целебровского в семинарии сменился и ректор. Новым стал архимандрит Серафим (Лукьянов), уроженец 
Саратова и выпускник местных духовно-учебных заведений. С 1911–1912-го учебного года в семинарии благодаря стараниям нового начальства в лице архимандрита Серафима и Н. В. Златорунского постепенно установился мир. С большим воодушевлением руководство семинарии устраивало внеклассные занятия и вечера. Так, например, 8 ноября 1911 г. в учебном заведении состоялось торжественное празднование 200-летнего юбилея М. В. Ломоносова. Утром в домовом храме была отслужена Божественная литургия и панихида, а в 7 часов вечера начался ученический концерт. Специально нарисовали декорации, семинарский оркестр под руководством воспитанника М. Дьяконова подготовил целую музыкальную программу. Воспитанник 3-го класса Д. Коновалов сам сочинил гимн Ломоносову, который был положен на музыку инспектором Н. В. Златорунским(18).
Лето 1914 г. принесло значительные перемены в жизни Саратовской Духовной семинарии. В России началась война. В епархии сменился правящий архиерей (им стал епископ Палладий), а в семинарии ректор — архимандрит Борис (Соколов). Здание Саратовской семинарии было частично отведено под воинский постой уже летом 1914 г., непосредственно после мобилизации. Ряд аудиторий заня
ли войска, приходилось ютиться в оставшихся помещениях(19).
В начале 1915 г. по инициативе епископа Палладия и ректора архимандрита Бориса был создан, а если говорить точнее, возрожден проповеднический кружок воспитанников Саратовской Духовной семинарии. В результате деятельности проповеднического кружка в первые месяцы его существования, к концу 1914–1915-го учебного года, уровень гомилетической подготовки выпускников семинарии значительно повысился: их проповеди стали живее, разнообразнее, в них стал ощущаться уникальный для каждого авторский стиль.
Открытием проповеднического кружка нововведения не ограничились. Через некоторое время в семинарии был создан еще один кружок — миссионерский. Инициатива также исходила от епископа Палладия(20).
Следующий, 1915–1916-й, учебный год в Саратовской семинарии долго не мог начаться. Ждали освобождения здания от воинского постоя. В конце концов, так и не дождавшись этого, руководство учебного заведения решило заниматься посменно в свободных классах, которые, по 
выражению современника, «удалось семинарии буквально отвоевать для себя». Архимандрит Борис и Н. В. Златорунский отвели комнаты для занятий в своих квартирах. Интересно и то, что постепенно совмещение в одном здании учебного процесса и воинского постоя стало полезным для обеих сторон. По просьбе военного начальства с 25 ноября 1915 г. семинаристы в домовой церкви начали вести с солдатами беседы о войне и ее христианском восприятии. Более того, семинаристы регулярно посещали епархиальный лазарет, в котором обучали грамоте раненых воинов и беседовали с ними, а также благотворительные чайные-столовые, где учили детей многочисленных беженцев, появившихся в 1915 г. в Саратове(21).
Новый 1916–1917-й учебный год шел достаточно стабильно. Но события февраля-марта 1917 г., когда пала российская монархия, политизировали всю страну. Кого-то они приводили в радостный экстаз, кого-то глубоко огорчали. Саратовское епархиальное руководство призвало всех подчиниться новому, Временному правительству. Правлением Саратовской семинарии на имя председателя Совета министров князя Г. Е. Львова была послана следующ
ая телеграмма: «Саратовская Духовная семинария долгом почитает приветствовать новое правительство и просит принять пожелания Вашему Сиятельству здравия, благополучия и всякого успеха в ваших трудах на благо дорогой родины»(22).
Последний учебный год в первой Саратовской семинарии начинался в сложной и тревожной обстановке. С 11 сентября 1917 г. удалось начать занятия лишь с учениками трех младших классов(23). В конце октября власть в Саратове захватили большевики. В городе не прекращалась стрельба. Так как многие семинаристы участвовали в вооруженной защите здания Саратовской городской думы, большевики были на них озлоблены особо. Правление семинарии решило, что оставаться в городе воспитанникам просто опасно. 31 октября 1917 г. на совместном заседании педагогов духовно-учебных заведений постановили прекратить с 1 ноября занятия в семинарии и духовном училище(24).
Духовные учебные заведения стали едва ли не первой мишенью для новой власти. С ноября 1917 г. были закрыты кредиты, выдаваемые на нужды духовно-учебных заведений. Это мгновенно сказалось на получении, а точнее, на неполучении жалованья учащими и служащими семинарий и училищ. В январе-феврале 1918 г. занятия велись с воспитанниками 1-, 5-, 6-го классов. Ученики голодали, но занятия не останавливались. Дневной нормой на одного семинариста было полфунта черного хлеба. В связи с продовольственными затруднениями решено было к началу Великого поста закончить в ускоренном режиме занятия и перевести учеников в следующие классы по текущим результатам(25). После Пасхи в семинарию должны были явиться воспитанники остальных классов, но 23 января 1918 г. в советской печати был опубликован декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, а 10 июля 1918 г. основной принцип декрета законодательно закрепили в статье 13 первой Конституции РСФСР. Декрет свидетельствовал о последовательной, бескомпромиссной политике советской власти по вытеснению Церкви из всех сфер общественной жизни.
Декрет лишал религиозные организации прав юридического лица и владения движимым и недвижимым имуществом. Здания и имущество учебных заведений, принадлежавших Церкви, переходили в ведение Народного комиссариата по просвещению или местных советов. В Саратове уже в феврале 1918 г. значительная часть инвентаря семинарского общежития была реквизирована. Сын последнего семинарского инспектора Виталий Николаевич Златорунский (1909–2001) вспоминал, что окончательно семинарию закрыли в 1919 г., когда из здания на Малой Сергиевской выселили семьи инспектора и преподавателей(26).
Так под напором большевиков было закрыто учебное заведение, выпустившее не только отдельных бунтовщиков, но и множество благочестивых молодых людей, ставших пастырями Церкви в сложнейший период гонений на нее. Из стен дореволюционной семинарии вышло 11 святых(27), и это лишь верхушка айсберга, потому что о количестве святых выпускников, не явленных миру, но предстоящих перед Престолом Божиим, ведает один Господь.
В 1836 г. в Саратовскую семинарию поступил сын священника из села Аблязова Пензенской губернии Александр Юнгеров. В конце земной жизни о. Александра Юнгерова по духовным дарованиям сравнивали со святыми Амвросием Оптинским и Феофаном Затворником. Он скончался 22 декабря 1900 г. в женской обители в с. Чагры Самарской епархии, и сегодня Церковь почитает его как святого праведного Александра Чагринского.
В 1876 г. Саратовскую семинарию закончил воспитанник из села Барановка Вольского уезда Константин Алексеевич Голубев, выдающийся миссионер, жизненный путь которого увенчался страданиями за веру: осенью 1918 г. гонители еще живым зарыли его в землю. 20 марта 1995 г. были обретены нетленные мощи священномученика Константина, а 18 апреля 1996 г. он был причислен к лику святых.
Среди выпускников 1888 г. числился сын сельского псаломщика Сергей Петрович Ильменский. Викарный епископ Соликамский и Чердынский, священномученик Феофан Ильменский, сам питомец духовной школы, б€ольшую часть жизни посвятил духовному образованию и проповеди веры. 17 июня 1918 г., после ареста и казни священномученика архиепископа Пермского Андроника, владыка приехал в Пермь и принял управление Пермской епархией. Вскоре, в конце лета, он и сам был арестован. За несколько дней до освобождения Перми войсками армии Колчака, 23 декабря 1918 г., большевики подвергли владыку изощренным мучениям. 11 декабря 1918 г. в тридцатиградусный мороз святителя многократно погружали в ледяную прорубь реки Камы. Тело владыки покрылось льдом толщиной в два пальца, но мученик все еще оставался жив. Тогда палачи его утопили. Священномученик Феофан Ильменский причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 г. для общецерковного почитания.
Выпускник 1899 г. Константин Островидов, сын псаломщика из села Золотое в нынешнем Красноармейском районе, стал одним из самых известных миссионеров нашей земли, а в годы гонений — мужественным исповедником веры. Он отошел ко Господу 2 мая 1934 г. в ссылке в глухом сельце Усть-Цильма в Коми АССР. Юбилейный Освященный Собор 2000 г. прославил священноисповедника Виктора, епископа Глазовского, викария Вятской епархии, в лике святых.
Священномученик Петр Иванович Покровский, хиротонисанный в 1899 г., сначала около 20 лет отслужил на сельском приходе, а уже в годы гонений служил в Саратове в кладбищенской Воскресенской церкви и Духосошественском соборе. Арестованный в октябре 1936 г., он был приговорен к пяти годам лагерей, отправлен в Казахстан, где его в последний раз арестовали уже в лагере, приговорили к расстрелу и казнили 30 декабря 1937 г.
Священномученик Иоанн Миротворцев поступил на епархиальную службу в 1904 г., служил на приходах Петровского уезда. После первого ареста в 1929 г. он был отправлен на строительство Беломорканала, после второго, уже в 1937 г.,— приговорен к заключению в Ухтпечлаге, где и скончался в узах 18 марта 1938 г.
Священномученик Иоанн Днепровский был направлен в село Полчаниновка в нынешнем Татищевском районе, где и прослужил до закрытия храма в 1929 г. В декабре 1937 г. через двое суток после ареста и единственного допроса его приговорили к смертной казни, а еще несколько дней спустя расстреляли в Саратове.
Священномученики Петр Покровский и Иоанн Миротворцев были прославлены в лике святых Новомучеников Российских на Юбилейном Соборе 2000 г., святой Иоанн Днепровский — определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 17 июля 2002 г.
В 1911 г. семинарию окончил двадцатилетний Владимир Алексеевич Смирнов. Впереди были две ссылки, монашеский постриг и призвание к высшему духовному служению Церкви Христовой — епископству. 23 сентября 1935 г. состоялась хиротония иеромонаха Феодора (Смирнова) во епископа Пензенского, а 18 октября 1936 г. он уже был арестован. Казнили его в Пензе 4 сентября 1937 г.
Один из его сомучеников, также выпускник Саратовской Духовной семинарии, Гавриил Иванович Архангельский был казнен вместе со своим правящим епископом и вместе с ним причислен к лику святых на Юбилейном Освященном Соборе 2000 г.
Выпускник 1914 г. Петр Константинович Зиновьев служил в Петровске, пока в 1935 г. не был выслан за пределы Саратовской области. Отец Петр уехал в Тверскую епархию, получил там место священника в Воздвиженском соборе г. Бежецка, где и прослужил до своей мученической кончины. 27 декабря тройкой НКВД священномученик Петр был приговорен к расстрелу, а еще через два дня, 29 декабря 1937 г., приговор привели в исполнение. Юбилейный Освященный Собор 2000 г. причислил иерея Петра к лику святых Российских Новомучеников.
Последним по времени святым воспитанником Саратовской семинарии стал уроженец Саратова протоиерей Николай Александрович Сафонов. Отец Николай не успел окончить семинарию: он был на V курсе, когда в 1918 г. Саратовская семинария была разогнана богоборцами. В феврале 1937 г. протоиерея Николая назначили настоятелем храма святых и праведных Иоакима и Анны в г. Можайске. 5 декабря 1937 г. его арестовали, а 9 декабря тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Он был расстрелян и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой. Его имя внесено в Собор святых Новомучеников Российских 24 декабря 2004 г.
Нельзя не упомянуть еще хотя бы двух выпускников СПДС, чьи имена вписаны золотыми буквами в историю отечественной богословской науки. Это выдающийся библеист, профессор Александр Павлович Лопухин, окончивший Саратовскую семинарию в 1874 г., и философ-догматист Виктор Иванович Несмелов — выпускник нашей семинарии 1883 г.
После революции духовное образование в Саратовской епархии было прервано почти на три десятилетия.
Возродить Духовную семинарию в Саратове удалось лишь в 1947 г. 10 апреля 1945 г. состоялась вторая и последняя встреча И. Сталина с иерархами Русской Православной Церкви — патриархом Алексием (Симанским), митрополитом Николаем (Ярушевичем), протопресвитером Н. Колчицким, на которой в числе других обсуждался и вопрос о возрождении духовного образования. И. Сталин утвердил предложения председателя Совета по делам РПЦ генерала НКВД Карпова об орган
изации при Синоде миссионерского совета и создании богословских курсов, кроме Москвы и Саратова, в Ленинграде, Киеве, Минске, Одессе, Луцке, Львове и Ставрополе(28).
В деле открытия семинарии много решительности и энергии проявил назначенный на Саратовскую кафедру епископ Борис (Вик). Произошло это знаменательное событие 16 ноября 1947 г. Ректором семинарии стал клирик Свято-Троицкого кафедрального собора митрофорный протоиерей Николай Черников. Ему было тогда уже 62 года, за плечами остался жизненный путь со всеми испытаниями и невзгодами, которые выпадали в то время на долю православного священника.
В первый класс семинарии были приняты 15 человек, из них 5 были посланцами других епархий. Самому старшему было 46, а самому младшему — 19 лет(29).
Церковный устав преподавал настоятель Духосошественского собора митрофорный протоиерей Серафим Казновецкий. Наставник еще старой, дореволюционной семинарии Дмитрий Григорьевич Яхонтов вел исторические дисциплины и конституцию СССР и был инспектором. Латыни и одному из богословских предме
тов учил Леонид Алексеевич Гринченко. Преподавателями греческого языка в разное время были Н. А. Палимпсестов, С. П. Сергиевский, Н. П. Иванов, Н. М. Рыгалов, Платонов.
Протоиерей Всеволод Кулешов, единственный из нынешнего саратовского духовенства выпускник первого набора возрожденной семинарии, рассказывал о тех годах: «Преподавание шло хорошо, несмотря на то, что у нас почти не было никаких учебников и семинаристы просто записывали лекции наставников. В библиотеке было несколько учебников по катехизису, только и всего. Библиотекарем был один из однокурсников, Владимир Киреев, фронтовик, ранее учившийся в Ташкентском университете. Книги для библиотеки скупались у частных лиц и родственников умерших священников.
Для семинарии был приобретен дом на углу улиц Посадского (бывшая Кирпичная) и Университетской, одноэтажное небольшое здание. К нему была пристроена церковь домового типа в честь прп. Серафима Саровского. Она была небольшая, и воспитанники стояли по правую и левую стороны за клиросами. Богослужения совершались по праздничным и выходным дням. Правым хором управлял Виктор Чумаченко, а левым Алексей Новиков, оба воспитанники семинарии. Из числа семинаристов поочередно назначались иподиаконы для участия в архиерейских богослужениях.
Епископ Борис передал для семинарского общежития двухэтажное кирпичное здание, где он жил, а сам переехал в другое место. Дом этот находился на углу улиц Валовой и Мичурина. В его полуподвальном помещении была устроена Крестовая церковь в честь святителя Феодосия Черниговского и столовая для семинаристов. Некоторые воспитанники жили в старом доме в районе Глебучева оврага на Октябрьской улице, который был куплен у протоиерея Владимира Михайловича Спиридонова.
Воспитанникам приходилось ехать в семинарию на трамвае и еще идти несколько кварталов пешком. Семинаристы получали стипендию в размере 90 рублей старыми деньгами. Совсем бедным за счет семинарии покупали одежду. Через год после открытия — в середине октября 1948 г. — семинария расширилась, было арендовано еще одно помещение»(30).
В 1948 г. ректором семинарии был назначен архимандрит Феогност (Дерюгин), доцент Ленинградской Духовной академии. Через два года его сменил протоиерей Иоанн Сокаль, долгое время проживавший за границей, находясь в карловацком расколе, впоследств
ии епископ Смоленский и Дорогобужский.
За 10 лет своего второго существования СПДС стала солидным богословским учебным заведением. В ней обучались воспитанники, направленные из 30 епархий Русской Православной Церкви. К сожалению, семинария не располагала подходящим зданием и состояла из семи так называемых корпусов. Преподавательская корпорация насчитывала 13 человек, почти все они имели ученую степень кандидата богословия. Учебный план семинарии включал 23 предмета, особое внимание в нем уделялось написанию письменных работ.
Огромным достижением 1957–1958-го учебного года было введение ежедневного богослужения в семинарском храме, которое имело большое значение для воспитания религиозно-нравственного настроения учащихся и для практического освоения ими всей сложной системы навыков церковного служения и пастырского руководства. Ну и конечно, семинария — это большая семья, которая вместе проводила во время зимних каникул рождественскую елку для воспитанников, педагогов и служащих с приглашен
ием представителей саратовского духовенства.
К сожалению, юбилейный 1957–1958-й учебный год стал не только годом наивысшего подъема послевоенной Саратовской Духовной семинарии, но и годом, с которого начался ее закат. Времена хрущевской «оттепели» обернулись для Русской Православной Церкви лютым морозом. В начале 1959 г. состоялся внеочередной XXI съезд КПСС, констатировавший, что Советский Союз вступил в период развернутого строительства коммунизма. Одной из основ этого строительства должно было стать полное уничтожение «религиозных пережитков», потому что религии в коммунистическом обществе места не было. С этого времени государство начало прилагать усилия к тому, чтобы сократить количество учащихся духовных школ. С юношами, подавшими прошения в семинарии о приеме на учебу, встречались местные уполномоченные Совета по делам Русской Православной Церкви, партийные и комсомольские деятели, работники КГБ и военкоматов и различными способами, самым простым из которых было отбирание паспортов, удерживали их от поступления. В результате в 1959 г. в СПДС удалось принять лишь пять воспитанников. Читая сухие строки официального Годового епархиального отчета в Патриархию, можно лишь догадываться, через какое сито просеивали этих абитуриентов(31). А в 1960 г. набор семинаристов и вовсе прекратился. Таким образом была подготовлена почва для ликвидации духовных учебных заведений в СССР и в перспективе Церкви через лишение ее подготовленных кадров. 4 мая 1960 г. патриарх Алексий I был вынужден согласиться с требованием председателя Совета по делам Русской Православной Церкви В. Куроедова закрыть Киевскую, Ставропольскую и Саратовскую Духовные семинарии. Чуть позже эта же участь постигла Минскую и Волынскую Духовные школы(32). 
На заседании учебного комитета при Священном Синоде 30 мая 1961 г. было решено СПДС считать в новом учебном году недействующей, последних воспитанников в количестве 20 человек распределить между Московской и Ленинградской Духовными семинариями(33). За 13 лет своего послевоенного существования Саратовская Духовная семинария подготовила около 120 священников. Из них 37 человек несли службу на приходах Саратовской области.
С середины 1980-х гг. в Саратове, как и во всей стране, начинается возрождение церковной жизни. Особенно же этот процесс активизировался после празднования во всесоюзном масштабе 1000-летия Крещения Руси и принятия Закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях». В Саратовской епархии стали открываться новые приходы, для пастырского окормления которых срочно требовались образованные священнослужители. Стало очевидно, что Саратову необходима духовная школа. Возрождение Духовной семинарии стало на несколько лет одной из приоритетных задач для архиепископа Саратовского и Волгоградского Пимена (Хмелевского).
Первая попытка Высокопреосвященного Пимена открыть семинарию была им предпринята еще в 1985 г., когда владыка обратился в Саратовский городской совет с просьбой передать епархии здание бывшего архиерейского дома именно для размещения семинарии. Последовал отказ.
Резкий поворот к лучшему наступил, когда в результате многочисленных требований управляющего епархией вопрос о принадлежности архиерейского дома был вынесен на сессию Саратовского городского совета 6 мая 1991 г. В день памяти великомученика Георгия Победоносца решение в пользу передачи здания епархии было принято подавляющим большинством голосов. Легкость и быстрота принятия долгожданного решения депутатами, а главное, их единодушие вселили уверенность, что самое трудное уже позади, и Высокопреосвященный Пимен направил
Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II рапорт о возобновлении деятельности Саратовской Духовной семинарии.
Руководствуясь этим рапортом, Священный Синод Русской Православной Церкви постановил благословить возрождение Саратовской Духовной семинарии и утвердил ее ректором клирика Волгоградской епархии протоиерея Николая Агафонова(34). Тогда мало кто предполагал, что основная борьба за семинарию еще впереди, а решение саратовских депутатов будет долго оставаться только на бумаге.
Одна из причин, тормозивших все, была чисто технической. Дело в том, что в то время в помещении архиерейского дома располагалась библиотека Саратовского государственного медицинского института, которой Саратовский городской исполнительный комитет обязывался предоставить аналогичное по площади и техническим условиям помещение. Но пристанища вузовской библиотеке предоставлено не было.
Поняв бесперспективность своих усилий на городском и областном уровнях, владыка Пимен обратился к первым лицам государства. 
8 января 1992 г. в саратовском облисполкоме состоялась встреча архиепископа с президентом Российской Федерации Борисом Николаевичем Ельциным. Вот как об этой встрече владыка вспоминал в дневниках: «В Саратов приехал Ельцин. Повсюду он встречается с народом. В облисполкоме будет особая встреча с руководителями города и области. Кто-то поместил меня в список приглашенных. Я поехал. Меня провели на 6-й этаж... Там в центре президиума сидит Б. Н. Ельцин. Увидев меня, он встал, пошел навстречу, пожал руку. Постепенно собрались начальство и приглашенные. Ельцин сделал доклад об экономике, отметил, что важны религия, нравственность, благотворительность. Я выступил примерно пятым. Начал так. “Вот Вы, Борис Николаевич, говорите, что нужны нравственность и религия. Но для этого нужны священники, а их у нас крайне недостаточно. Нужна духовная семинария, а с этим делом у нас тупик...” Ельцин говорит: “Неужели и такой вопрос нужно выносить на обсуждение президента?.. Неужели местная власть сама не может помочь Церкви?..” Раздались голоса: “Все сделаем. Поможем. Откроем”.
В архиерейском дневнике в день праздника Преображения Господня, 19 августа 1992 г., появляется запись: «Сегодня началось выселение библиотеки из архиерейского дома. Наконец-то. После стольких лет борьбы...»(35).
Высокопреосвященный Пимен сам принимал вступительные экзамены поступающих. В кратчайший срок был сформирован преподавательский состав и начались занятия. Курс семинарии по сравнению с общепринятым расширили за счет введения логики и истории
философии.
На праздник Успения Божией Матери в возобновленном семинарском храме был отслужен молебен на начало учения, который возглавил архиепископ Саратовский и Вольский Пимен в сослужении первого ректора возрожденной семинарии протоиерея Николая Агафонова. Летом следующего 1993 г. во время первосвятительской поездки в Саратовскую епархию семинарию посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
В первые годы после возобновления своей деятельности Саратовской Духовной семинарии пришлось пережить немало трудностей. Учебные занятия проходили в малоприспособленном и плохо отремонтированном здании. Здесь же размещалось студенческое общежитие, жить в котором приходилось без всякого намека на какие бы то ни было бытовые удобства.
Преодоление трудностей приводило к сплочению начальствующих, учителей и учащихся. При острой нехватке педагогических кадров и отсутствии так необходимого опыта преподаватели-энтузиасты смогли настолько увлечь своих учеников, что все внешние обстоятельства просто не замечались. Можно сказать, что первым и главным результатом работы семинарии в эти годы стало умение и желание учиться, характерное для всех семинаристов.
Творческий дух проявлялся во всем. Замечательные семинарские елки, на которых сам ректор в сопровождении воспитанников увлеченно пел забытые русские народные песни, стенная газета «Бурсацкие ведомости», посещение театров и выставок — все это создавало особое единение, основанное на подлинно христианской любви.
С самого начала Саратовская Духовная семинария обзавелась неплохой библиотекой, в которой было немало раритетов. Основу этого книжного собрания составили сотни томов святоотеческой, богословской, церковно-исторической, искусствоведческой, художественной литературы, подаренные архиепископом Пименом и его наследниками. 
Следующим ректором СПДС стал архиепископ Александр (Тимофеев), назначенный на Саратовскую кафедру в июле 1995 г. С началом его правления открылась новая страница в истории становления семинарии. Владыка имел огромный опыт работы в духовной школе. С сентября 1971 г. он преподавал в Московской Духовной семинарии, а затем и в Академии. В 1981 г. он был удостоен звания профессора, а с 1982 по 1992 г. занимал должность ректора Московской Духовной Академии и семинарии(36).
Архиепископ Александр принял ряд мер по улучшению состояния СПДС. Было налажено бесперебойное систематическое финансирование семинарии из бюджета епархии, вполне достаточное для того, чтобы удовлетворить все ее материальные нужды. Учебный процесс организовали в соответствии с требованиями учебного комитета Священного Синода, предъявляемыми к духовным школам, в связи с чем были скорректированы и подготовлены учебные программы и планы. Проблему нехватки преподавательских кадров владыка Александр решил, пригласив в семинарию ряд преподавателей из выпускников МДА. Таким образом преподавательская корпорация изменилась количественно и качественно: большинство преподавателей имели высшее духовное или светское образование, что не могло не сказаться положительно на учебном процессе.
Владыка Александр считал, что духовная школа должна не только обучать, но и воспитывать будущих пастырей Церкви. Была упорядочена и реорганизована деятельность инспекции, увеличено количество дежурных помощников проректора по воспитательной работе, организована регулярная и продуктивная работа воспитательского совещания. Поскольку по уставу семинария является закрытым учебным заведением, владыка счел нужным организовать постоянное проживание в общежитии как иногородних, так и местных, городских воспитанников (до этого в общежитии жили только иногородние студенты).
Храму и участию семинаристов в храмовом богослужении архиепископ Александр также уделял большое внимание. Храм в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» стал семинарским.
В связи с тем что здания Епархиального управления на Первомайской улице ветшали и совершенно не соответствовали своему назначению, перед владыкой встал вопрос о переносе Епархиального управления и резиденции епископа в другие, более соответствующие помещения. Так как со стороны властей поддержки в этом вопросе найдено не было, то владыка решил перенести управление и резиденцию в здание семинарии, учитывая, что все-таки это здание изначально было предназначено для пребывания архиерея.
Таким образом, на первом этаже здания семинарии расположились Епархиальное управление и некоторые семинарские службы — канцелярия, бухгалтерия, библиотека, трапезная. В верхнем этаже половину занимали учебные классы и кабинеты, а другую половину — резиденция архиепископа. В здании были проведены серьезные ремонтные работы, закуплена мебель и оборудование.
Ввиду стесненного существования семинарии и Епархиального управления пришлось добиваться передачи в ведение семинарии первого этажа здания театрального общежития, а также первого этажа здания бывшей духовной консистории, куда после ремонта немедленно были перенесены часть аудиторий и семинарское общежитие.
Можно сказать, что семь с половиной лет пребывания архиепископа Александра в должности ректора являются периодом подъема и становления СПДС. Семинария при нем твердо встала на ноги и стала работать как четко отлаженный механизм.
В августе 2003 г. Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II ректором Саратовской Православной Духовной семинарии назначен Преосвященнейший Лонгин, Епископ Саратовский и Вольский. Трудами Владыки Лонгина в 2006-м учебном году семинария переехала в новые, капитально отремонтированные и прекрасно оборудованные учебные и административные помещения. Значительно улучшены бытовые условия жизни студентов духовной школы, основательно отрем
онтировано общежитие семинарии.
Особое внимание Владыка уделяет пополнению библиотечного фонда новыми книгами и учебными пособиями. В настоящее время количество книг и периодической литературы составляет более 33 000 экземпляров. В 2003–2004-м учебном году семинария перешла на пятилетнюю систему обучения. Значительно улучшился учебный процесс, повышены требования к знаниям и поведению воспитанников.
В настоящее время Саратовская Православная Духовная семинария имеет очное и заочное отделения. В семинарии трудятся опытные преподаватели: священнослужители и миряне. Значительная часть священнослужителей имеет высшее богословское образование и ученую степень кандидата богословия. Небогословские дисциплины преподаются лицами, имеющими высшее светское образование, в числе которых профессора, доценты и кандидаты наук.
Преподаватели и воспитанники Саратовской семинарии принимают активное участие в общественной и духовно-просветительской деятельности, проведении научно-практических конференций регионального, общероссийского и международного масштаба.
Примечания и библиографические ссылки
1 Федоров В. А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. 1700–1917. М., 2003. С. 96–97.
2 Там же. С. 101.
3 ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 4. Л. 6.
4 Там же. Д. 64. Л. 1–3 об.
5 Воробьев М., свящ. Православное краеведение. Очерки церковной истории Вольска и Саратовского края. М., 2002. С. 102.
6 Новиков А. П., Барзилов С. И. Святители земли Русской: Биографические очерки саратовских архиереев (1799–1832). Саратов, 2000. С. 328–330.
7 Воробьев М., свящ. Указ. соч. С. 103.
8 Старый Саратов. Летопись. Воспоминания. Факты: Сборник в 2 кн. Цит. по: Воробьев М., свящ. Указ. соч. С. 108.
9 Там же.
10 Федоров В. А. Указ. соч. С. 105–106.
11 Воробьев М., свящ. Указ. соч. С. 109.
12 ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 4684. Л. 4–7.
13 Там же. Д. 4926. Л. 2–6.
14 Там же. Д. 5027. Л. 1–10.
15 Федоров В. А. Указ. соч. С. 116.
16 Саратовские епархиальные ведомости. 1914. № 17. Цит. по: Мраморнов А. И. Духовная семинария в России начала XX века: кризис и возможности его преодоления. Саратов, 2007. С. 80.
17 Саратовские епархиальные ведомости. 1903. № 9. Цит. по: Мраморнов А. И. Указ. соч. С. 111–112.
18 Мраморнов А. И. Указ. соч. С. 152.
19 ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 7798. Л. 119.
20 Мраморнов А. И. Указ. соч. С. 158–159.
21 Там же. С. 161–163.
22 Саратовские епархиальные ведомости. 1917. № 8.
23 Мраморнов А. И. Указ. соч. С. 182.
24 Там же. С. 186.
25 Там же. С. 188.
26 Саратовская Православная Духовная семинария. 1830–2005. Краткий очерк истории. Саратов, 2005. С. 15.
27 Подробнее см.: Православие и современность. Саратовские епархиальные ведомости. 2008. № 6 (22). С. 98.
28 Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2005. С. 332–333.
29 Саратовская Православная Духовная семинария. 1830–2005. С. 16.
30 Там же. С. 17–21.
31 Саратовский епархиальный архив. Ф. 1. Оп. 2. Ед. хр. 7. Л. 9.
32 Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 376.
33 Саратовский епархиальный архив. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 45. Л. 3.
34 Саратовская Православная Духовная семинария. 1830–2005. С. 25–26.
35 Там же. С. 27.
36 Там же. С. 30.