13 сентября в пятый раз состоялось празднование Собору Саратовских святых. Оно стало возможным благодаря работе епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия, подготовившей необходимые для прославления материалы. Предлагаем вниманию читателей беседу с председателем комиссии, настоятелем Архиерейского подворья храма святых равноапостольных Мефодия и Кирилла при СГУ, протоиереем Кириллом Краснощековым.
- Отец Кирилл, почему в Собор Саратовских святых вошли только 12 новомучеников, хотя с Саратовской землей их связано больше? Например, священноисповедник Виктор (Островидов), епископ Глазовский, который родился и учился в нашей губернии.
- Синодальная комиссия по канонизации исходила из того, что если человек уже входит в Собор святых какой-то епархии, то не надо повторять его канонизацию в другом Соборе. Тех, кто служил в разных местах, решено было включать в тот или иной Собор по месту кончины. Хотя и здесь были исключения. Епископ Гермоген (Долганёв) скончался в Тобольске, граф Александр Медем – в Сызранской тюрьме. Но их жизнь была теснейшим образом связана с Саратовской землей, поэтому они вошли в наш Собор.
- Какими критериями руководствуется комиссия, рассматривая вопрос о канонизации того или иного подвижника? Традиционно в народе считается, что необходимыми условиями являются народное почитание святого и явленные посмертно чудеса…
- Вот относительно новомучеников такой критерий не стоит. И не только, кстати, новомучеников. Я обычно привожу в пример Иакова-мниха (XI в.), который в «Памяти и похвале русскому князю Владимиру» пишет: «Не удивимся, возлюбленные, что чудес не творит по смерти — многие ведь святые праведники не сотворили чудес, но святыми являются». И, ссылаясь на слова Иоанна Златоуста «От дел узнаем, а не от чудес», Иаков-мних заключает: «Но по делам узнавайте святого». А почитали князя Владимира уже тогда явно как святого, потому-то похвальное слово и писалось. То есть даже тогда, в XI веке, отсутствие чудес не являлось препятствием к почитанию. И относительно новомучеников XX века этот критерий, если и есть, то на последнем месте. Основной критерий – это мученическая кончина, в которой прослеживаются напрямую признаки исповедничества. Тоже очень тонкий критерий. Игумен Дамаскин (Орловский), секретарь Синодальной комиссии Московского Патриархата по канонизации святых много об этом говорит, у него есть специальный доклад «Методология и практические особенности исследования подвига новомучеников и исповедников Российских». Он настаивает, что канонизация мучеников первых веков и канонизация мучеников ХХ века – это разные вещи, и здесь совершенно разные критерии должны быть применимы. Для него, например, один из важнейших критериев канонизации новомученика ХХ века – это святость всей его жизни. Среди древних святых мы порой видим гонителей христиан, которые, видя мужество мучеников, сами обращались ко Христу и тоже принимали мученическую смерть. Игумен Дамаскин считает, что так нельзя походить к мученикам ХХ века. Потому что Россия была христианской страной, и люди должны были буквально с детства показывать себя христианами. Эта его позиция разделяется не всеми, но она у нас принята как официальная.
- С какими трудностями сталкивается комиссия в своей работе?
- Колоссальной сложности проблема в том, что основными документами для канонизации являются архивно-следственные дела, «мученические акты XX века». Это следственные дела ОГПУ - НКВД, в которых должно быть налицо исповедническое поведение человека. То есть он не должен был оклеветать себя – а обвинения предъявлялись все сплошь клеветнические – «контрреволюция», «создание террористической группировки», «распространение контрреволюционных слухов» – вплоть до 1937 года всё какую-то контрреволюцию искали. Как мы знаем, следователями активно применялись пытки. И в этих условиях человек должен был не сломаться, не сознаться в ложных обвинениях: претерпевший же до конца спасется (Мф. 10, 22). Это первое. Второе – он не должен был никого оклеветать. А это настолько тонкое понятие… Вот, например, почти все протоколы начинаются словами: «Назовите ваших знакомых». Что в этой фразе особенного? По сути дела, ничего. Но если человек говорит: «Я знаю такого-то, такого-то и такого-то», – через три листа мы уже видим их арестованными, и дело уже переквалифицируется в групповое. А групповое дело – это всегда планка наказания в два раза выше, чем по индивидуальному делу. И, конечно, опытные люди, те, кто сидел не первый раз, никаких знакомых вообще не называли. Здесь тоже очень тонко: как это интерпретировать – оклеветал, не оклеветал людей, если просто назвал своих знакомых? И третье условие, выполнить которое сложнее всего, и на чем настаивает отец Дамаскин (тут я с ним полностью согласен). Мы должны – а это едва ли возможно – исследовать весь пласт архивов современного ФСБ, которое является наследником КГБ-НКВД-ОГПУ, и связать воедино тысячи нитей людей, проходивших в качестве обвиняемых. Допустим, передо мной лежит расстрельное дело священника 1937 года. Но откуда я знаю – не привлекался ли он в 1928 году в качестве свидетеля по делу совсем другого священника? И это могло быть вовсе не в Саратове – он мог сменить пять, шесть городов за это время, священники часто переезжали ввиду гонений, ссылок. Соответственно, я, зная, что он расстрелян в Саратове в 1937, могу ли быть уверен, что он в 1928 где-нибудь в Иванове не свидетельствовал на другого как обвинитель? Нужно всё исследовать, составить всю номенклатуру в масштабах страны – кто, где, когда проходил по какому делу. Это задача в настоящее время невыполнимая – и по своей трудоемкости, и потому, что ведомственные архивы ФСБ закрыты. Но это – принципиальная позиция отца Дамаскина: пока не будет засвидетельствовано, что человек ничем не скомпрометирован, – не о чем разговаривать. По сравнению с 1990-2000-ми годами условия канонизации сейчас ужесточились, и это правильно.
- А почему не был канонизирован в соборе святых протоиерей Геннадий Махровский, настоятель Свято-Троицкого собора, расстрелянный в 1919 году вместе с епископом Германом (Косолаповым) и священником Михаилом Платоновым? Насколько я знаю, его вообще не допрашивали, так что каких-то «неправильных» показаний он дать не мог.
- Он был расстрелян как заложник. Все сорок с лишним человек, расстрелянных в октябре 1919 года на Воскресенском кладбище Саратова, – это заложники, взятые в ходе красного террора в ответ на убийство большевика Загорского. Тут достаточно сложные критерии. Но относительно людей, легших в братскую могилу на Вознесенском кладбище – мы ведь тоже подавали на них документы на канонизацию. И отказ был мотивирован недостатком материалов, свидетельствующих об их исповедническом подвиге. Другое дело – судебные протоколы владыки Германа и отца Михаила: там видно, как они себя ведут, что говорят. Видно, в чем их обвиняют, видно, что их хотят убить просто потому, что они «черные вороны и их надо отправить на небо». И они отвечают «Для вас небо пусто, для нас – нет. Отправьте нас туда, потому что мы верующие, и для нас там – всё, новая жизнь». А вот про священника Геннадия Махровского ничего подобного у нас нет. А раз нет – комиссия воздерживается от подобного рода канонизаций.
- В настоящее время комиссия готовит материалы для канонизации?
- Сейчас этот процесс перенаправлен в другую сторону. Он направлен на развитие почитания подвига новомучеников, что отражено в синодальном документе «О мерах по сохранению памяти новомучеников, исповедников и всех невинно от богоборцев в годы гонений пострадавших», на сбор и более кропотливое изучение материалов об этих людях – не только прославленных, но и всех пострадавших за веру в годы гонений. Главная задача, которая перед нами сейчас стоит – это увековечивание памяти новомучеников. Канонизация - это начало, а вот то, что мы, по благословению Владыки Лонгина, смогли и праздник такой установить, как Собор Саратовских святых – это уже продолжение. И очень важно, что этот праздник у нас так торжественно отмечается, что центром его по очереди становятся все города нашей епархии. В издательстве Саратовской митрополии готовится к изданию прекрасная книга о Соборе Саратовских святых, подготовленная секретарем нашей комиссии священником Максимом Плякиным и членом комиссии Валерием Тепловым. Такие издания очень нужны для того, чтобы память о подвиге новомучеников сохранялась, чтобы люди знали о них. Этим же занимается наше общество «Возрождение», объединяющее потомков репрессированных священнослужителей и мирян, пострадавших в годы гонений. Внуки, правнуки этих людей по крупицам в архивах разыскивают сведения о своих предках. (о 4-й конференции общества «Возрождение» читайте на стр… – Ред.). Особенно отрадно, что к нам всё время приходит молодежь: значит, это дело не умрет с внуками репрессированных, которым уже многим самим за 70 лет, оно будет продолжаться. Стремление больше узнать о новомучениках, неравнодушие к ним – вот это и есть, на мой взгляд, настоящее их почитание.
- Что еще входит в работу комиссии?
- У нас очень много ответов на запросы. Ко мне приходят просьбы от людей, которые ищут материалы о том или ином священнике. Это либо его родственники, либо местные краеведы. Немало школьников, которые пишут работы о репрессированных священниках своего родного села - разумеется, если рядом окажется верующий учитель. Материалов у нас много, и, если в моей базе данных есть соответствующие документы я с удовольствием их высылаю. Такие запросы приходят к нам со всей страны.
Газета «Православная вера» № 18 (542)
Беседовала Оксана Гаркавенко
Оксана Гаркавенко «Главная задача – увековечение памяти новомучеников» (Беседа с председателем комиссии, настоятелем Архиерейского подворья храма святых равноапостольных Мефодия и Кирилла при СГУ, протоиереем Кириллом Краснощековым.)//Газета «Православная вера» № 18